Воспоминания чудом выживших жителей сожженных деревень Гродненщины, от которых стынет кровь
22 марта – День памяти жертв Хатыни и сожженных деревень Беларуси.
События Великой Отечественной войны глубокой раной отпечатались в сердцах белорусского народа. Особую боль вызывают истории сожженных деревень, когда от рук фашистских изуверов в мрачном пожаре среди обломков и пепла угасали жизни мирных и ни в чем не повинных людей.Трагический отпечаток война 1941-1945-х годов оставила во всех районах Беларуси. В Гродненской области каратели сожгли и уничтожили свыше 300 деревень. Они были стерты с лица белорусской земли вместе с населением только за то, что люди хотели работать на своей земле и мирно жить – со своими радостями и горестями, мечтами и планами. Многие из населенных пунктов, ставших мишенями губительного пламени, разожженного руками фашистов, не восстановлены до сих пор…
О трагедиях и судьбах сожженных деревень Гродненщины журналисты «Гродзенскай праўды» рассказывали на страницах газеты в проекте «Сестры Хатыни. Гродненщина», который был реализован совместно с прокуратурой области. В 2022 году была издана одноименная книга, в которую вошел цикл публикаций о сожженных деревнях, зверствах немецких захватчиков на территории нашего края. В преддверии скорбной даты мы обратимся к душещипательным воспоминаниям, которые были упомянуты в материалах.
«Левый бок заливало липкое тепло. Это была кровь моего сына»
До войны в поселке Великая Воля Дятловского района проживало 430 человек и было 104 двора. Но день 16 декабря 1942 года стал последним для 364 мирных жителей, чуть позже – для самой деревни.«Я лежал на краю впадины, под левой рукой ближе к сердцу держал семилетнего сына Михаську. Справа лицом к земле лежала моя жена Степанида, к ней прижалась трехлетняя Нина. Прежде чем услышать выстрелы, я почувствовал, что мне обожгло пальцы на левой руке.
Вокруг стонали люди. Вдруг слышу: «Ой, папа, мне в головке болит»... Едва успел утешить своего раненого сына, как новая очередь и новые крики. Хотел повернуться, чтобы взглянуть на сыночка, но тело не слушалось. Тогда я позвал его, он молчал. Левый бок заливало липкое тепло. Это была кровь Михаськи. После третьей очереди пуля попала мне в поясницу и я смог повернуться на бок. Я увидел, как бьется о землю жена, а рядом с ней с окровавленным личиком лежит малышка. Подался к ним, но новая жуткая боль в правой ноге сдержала меня.
Какое-то время я еще слышал стоны людей, слышал выстрелы – это каратели добивали тех, кто в смертной агонии вставал на ноги. Потом для меня наступила ночь, словно провалился в темную бездну. Пришел в себя от того, что стало очень жарко. Не хватало воздуха, задыхался. Сразу не мог понять, что со мною случилось. Потом стали всплывать жуткие картинки расправы. Пошевелился, попробовал приподняться. За воротник посыпалась земля, в лицо ударила струя воздуха. Собрался с силами, приподнялся и раздвинул над собой землю...»
(Иван Павочка)
«Полицай сказал на русском: «Я твоя мама», вывел дитя на улицу и возле сарая выстрелил»
До войны в деревне Трахимовичи Подвеликовского (сейчас Козловщинского) сельсовета Дятловского района жили 165 человек. 15 декабря 1942 года оборвалась жизнь более чем 150 сельчан.
«Когда к дому подходили два полицая с автоматами, я спряталась на чердаке, а лестницу затянула за собой. В доме остались люди, а маленькая девочка плакала и звала: «Мама, мама!». Полицай сказал на русском языке: «Я твоя мама», вывел дитя на улицу и возле сарая выстрелил в «патыліцу».
(Юзефа Трахимович)
«Не жалели даже новорожденных»
В марте 1943 года карательный отряд гестаповцев и полицаев вошел в деревню Новое Село Кореличского района. Она сжигалась дважды. Были убиты и сожжены более 300 мирных жителей.«Когда началась война, мне было 7 лет, а в нашей семье пятеро детей. Утром того страшного для нашей деревни июльского дня мы были на хуторе. Пришли фашисты и погнали всех в деревню. В деревне увидела толпу женщин и детей, которые кричали и плакали. Я сумела спрятаться, но слышала автоматную стрельбу и дикие крики. Был такой едкий дым и запах, что трудно было дышать. Когда на следующий день вышла из укрытия, то узнала, что людей заперли в доме и всех сожгли, мою маму тоже.»
(Ирина Седачова (Кеда))
«96 детей сожгли и расстреляли озверелые фашисты, не жалели даже новорожденных. Двенадцать моих ровесников в страшных муках погибли в огне. Двенадцать – это целый класс. Мы все мечтали учиться, по-детски мечтали стать врачами и учителями.»
(Анна Штытько)
«По соседству с нами жила семья Ивана Синицы. У них долго не было детей, и вот в 1943 году, за месяц до трагедии, родилась девочка. Сколько радости было! Когда Иван после того страшного дня вернулся в деревню из леса, то нашел маленькую шапочку своего ребенка, которую выбросила мама, подав знак, что она и ее доченька сгорели в огне.»
(Ольга Кеда)
«В каждом дворе лежали мертвые. Взрослые голосили, плакали дети»
Жуткая трагедия случилась 6 августа 1942 года в деревне Лесники Лидского района: каратели замучили и убили более 80 сельчан, в том числе 12 детей, некоторым было всего несколько месяцев от роду. Саму деревню сожгли дотла.
«Дом у нас был добротный, просторный, большая семья: родители и нас пятеро. Мне шел десятый год. Когда до нас долетела весть, что в деревню приехали каратели с полицаями, часть домов уже горела. Мама стала быстро собирать и выносить из дома вещи, а отец побежал за конем, выгнал коров и погнал их к лесу. Помню, как мама сказала: «Стэфачка, сходи и посмотри, далеко ли немцы». Только я ступила за порог, а фашисты уже идут по нашей улице, стреляют по домам из огнеметов...
Все люди старались спасти от огня нажитое, выбрасывали из окон самое ценное. И прямо на этих вещах попадали под немецкий обстрел. Расстреляли семью с маленьким ребенком. Соседскую девочку ранили возле калитки в шею, но мама схватила ее, и они успели убежать в жито. Шестимесячного малыша, которого мать спрятала в кустах у дома, изверги нашли и расстреляли, а потом… швырнули в огонь.
Наш дом пылал, а рядом с ним горели яблони. У поклонного креста лежали шесть человек: Габрусева семья и Люба были убиты, а Наталья была жива. Она стонала, звала сына, просила: «Мишенька, принеси воды, пить хочу». Миша подбежал, склонился над матерью, она отпила немного из кружки и умерла... В каждом дворе лежали мертвые. Взрослые голосили, плакали дети.»
(Стефания Корней)
«Когда бабулю Гандю Сегень пригнали к яме, она спросила: «Детки, что я вам плохого сделала…». Ее убили»
В декабре 1942 года фашисты окружили деревню Щара Мостовского района. Расстреляли ни в чем не повинных стариков, детей, женщин – всего 85 человек.«Щара была небольшой деревней, дома стояли один около другого густо. Жили люди между собой хорошо. В войну многие пошли в партизаны, никто не хотел быть вывезенным в Германию. А вывезли восемь девчонок, среди них была моя сестра Зося. Зимой 1942 года пришла беда. Фашисты окружили деревню, собрали всех жителей, что были дома, и согнали в гумно. Было человек 90.
Когда оказались в гумне, мужчины сняли дверь и начали убегать. Отец со старшей дочерью убежал и спрятался в стоге сена. Но там его нашел каратель и убил. Мама с нами успела убежать. Немцы начали всех догонять и гнать к группе у ямы. Рассказывали, что бабуля Гандя Сегень полотенцем закрыла себе глаза. Когда ее пригнали к яме, она спросила: «Детки, что я вам плохого сделала…». Ее убили.
В гумно согнали и шимковских жителей – деревня была напротив нашей через Щару. И их тоже расстреляли. Потом мама ходила к яме и рассказывала, что земля шевелилась.»
(Елена Грецкая)
«Успела дважды перекреститься, раздались выстрелы. Деток не стало...»
До войны в деревне Низ Слонимского района жило более трехсот человек. После карательной операции «Гамбург» 16 декабря деревни не стало. 296 сельчан – от грудных детей до стариков – были убиты.
«Отец мой немного разговаривал по-немецки. И когда немец зашел в дом и приказал выходить по три человека, он пытался с ним договориться по-немецки, но немец был непреклонен. Взял двух девочек и вывел на улицу. Я с двумя маленькими детками вышла следом. Успела дважды перекреститься, раздались выстрелы. Деток не стало... Меня подвели к стене. Выстрел в затылок – пуля вышла через рот, выбила зубы. Второй выстрел пришелся в ребенка, которого я держала на руках. Пуля пронзила малышку и вошла в мою руку. Третий выстрел – пуля прошила рядом стоящую дочку и вошла в мою ногу...»
(Мария Харитончик)