Фрагменты Памяти
Забудьте о войне,—
Мы слышим часто,—
Пора забыть. Она давно была...
Пусть многим нынче
Гром войны неведом,
Да не иссякнет
Памяти река!..
Согласитесь, несмотря на 30-летний возраст стихотворения Владимира Фирсова, оно вполне приложимо и к нашим дням. В реальной жизни наряду с памятью есть и беспамятство, и забывание, даже в силу того, что нарастает толща времени, именуемая вечностью. Пошло уже восьмое десятилетие со дня Победы. Для вечности — это миг, а по меркам человеческой жизни — большой срок. «Воронка» вечности поглощает последних ветеранов войны. В разряд ветеранов труда давно вошли уже и дети, и даже внуки фронтовиков, к которым принадлежу и я, один из редких счастливчиков, переживших «сороковые роковые» XX века.
Возьмите в руки книгу «Последние свидетели» С. Алексиевич, лауреата Нобелевской премии, и если у вас бьется в груди неравнодушное сердце, вы содрогнетесь от боли и сострадания, читая исповеди людей, детство которых выпало на войну. Да и было ли у них детство? «На вопрос: кто же Герой этой книги? — пишет автор, — я бы ответила — детство, которое сжигали, расстреливали, убивали и бомбой, и пулей, и голодом, и страхом, и безотцовщиной. Война стала биографией целого поколения военных детей». Так как же им забыть войну? Как, люди добрые, стереть из памяти войну мне, «ровеснику» ее, ставшей моей «повивальной бабкой» и суровой «купелью»? Как забыть отца-ветерана войны и труда, инвалида Отечественной войны, участника обороны Сталинграда, Курской битвы, операции «Багратион», тяжело раненного в ходе ее под Молодечно, трех его младших братьев-фронтовиков? Как мне отказаться от памяти о матери, спасшей семью в пекле двухлетней битвы на Смоленщине и Подмосковье (кроме меня, грудника, были еще четверо несовершеннолетних братьев), и это при том, что оккупанты разорили домашнее хозяйство и спалили дом? Как мне избавиться от детских впечатлений от «подземного» житья — в землянках и подвалах — с постоянно сверлившим чувством голода и лихорадкой от малярии, дизентерии, кори и других «летучих» болезней? От впечатлений от одинаково серых фигур военнопленных немцев, работавших на железнодорожной станции и безбоязненно (!) рыскавших по утлым жилищам в поисках дополнительного харча? Все эти «смиренные» Гансы и Фрицы «образца» 1945-46 годов были так непохожи на самоуверенных и торжествующих вояк 41-го... Как же я позабуду свои первые, пожалуй, единственные в детстве недетские «игрушки» — гильзы от патронов и сами патроны? А еще такой знаменитый атрибут войны, как русская трехлинейная винтовка С. Мосина образца 1891 года, найденная мной при сборе грибов в полузатопленной лесной землянке. Винтовка отлично сохранилась. Я, десятилетний сорванец, запрятал ее в надежное место, но, конечно, не мог не объявить о находке друзьям-сверстникам. Винтовка добавляла нам энтузиазма в походах на торфяное болото в двух километрах от поселка, где мы состязались в стрельбе, насколько хватало найденных патронов. Слухи о наших проделках дошли до ушей родителей, и в итоге отец сдал ее участковому милиционеру. А разве забудется излюбленная, после лапты, игра в «войну», когда «войско» сельских пацанов делилось на команды «наших», «русских» и «немцев», «фрицев», а также первое учебное наглядное «пособие» — «передовая»? Так в поселке прозвали «линию фюрера» — бывшую оборонную полосу фронта вермахта, проходившую в нескольких километрах к Западу от поселка. Примерно на таком же расстоянии восточнее проходила линия фронта советских войск. «Мертвая зона» (нейтральная) между ними, в которой оказалось мое родное сельцо, сожженное дотла, простреливалось с дальнобойных орудий с обеих сторон. Бои, большие или малые, в этой местности практически не стихали с осени 1941 и до весны 1943 годов. Вся земля была исполосована «рубцами» траншей, рвов, блиндажей, дотов, «изранена» воронками от бомб и снарядов, обожжена пожарами, усеяна всевозможными атрибутами обмундирования и вооружения армий. Картину дополняли пепелища погибших деревень… Нет, эта грандиозная панорама под открытым небом, как и многие другие «картины» сурового, но мужественно-оптимистичного бытия страны тех лет, запечатленные с детства, умрут только со мной!
Люди моего и других старших поколений обладают необходимым иммунитетом, основанным на жизненном опыте, против идеологической отравы, особенно сильно хлынувшей после развала СССР, направленной не столько на разум, сколько на подсознание, чувства людей, представляющих поколения послевоенного времени — времени «воцарения» телевидения и интернета. Эти поколения, к счастью, не изведали тяжких, порой невероятных, нечеловеческих испытаний, выпавших на долю наших отцов, дедов и прадедов. Поэтому нередко, особенно молодые люди, попадают под влияние всевозможных — «доморощенных» и зарубежных — идеологических манипуляторов. Здесь уместно привести высказывание профессора МГИМО В. Медынского, ныне министра культуры России, из его историко-публицистической книги «Война. Мифы СССР «1939-1945»: «Мы по-прежнему в тылу... войны. Война все дальше, но каждое новое поколение входит в жизнь благодаря Победе. И об этом ему надо непрестанно напоминать». И напоминать не только митингами и шествиями, но личным участием каждого из нас. Я имею в виду представителей старших поколений — в деле патриотического воспитания нашей смены — молодежи. Если это дело пустить на «самотек», то, подобно сорняку в неухоженном огороде, нас захлестнет ядовитая трава забвения! А что из себя представляет народ без Памяти, т.е. без своей отечественной истории? Это уже не народ, а просто «население», «территория». История консолидирует нас. Как давний внештатный автор «Воранаўскай газеты» предлагаю серию невыдуманных рассказов-миниатюр и очерков. Они почерпнуты из глубин Памяти, поэтому прошли не только через глаза и уши, но и через сердце...
Владимир ПУШНЕНКОВ.
Фото Олега БЕЛЬСКОГО.