Сергей АБЛАМЕЙКО: В жизни нужно ставить большие цели
Фото Виталия ПИВОВАРЧИКА
Шах и мат
— Сергей Владимирович, отечественный уровень образования часто критикуют. Окончив мехмат БГУ, нехватку знаний когда-нибудь ощущали?
— То математическое образование, которое получил здесь, где бы я ни работал, в любой стране мира позволяло мне уверенно себя чувствовать. И в Японии, и в Италии, и в Германии, скажу без ложной скромности, я чувствовал превосходство над коллегами. Плюс позднее добавилось хорошее знание английского языка.
В школьные годы повезло с преподавателем — Леонидом Иосифовичем Ненартовичем, который с пятеркой самых способных из класса ребят занимался дополнительно. Сам я понимал важность учебы, да и математика была мне интересна. Тогда не было репетиторов, но это мне не помешало при поступлении и письменную, и устную математику сдать на пять достаточно легко. Но вообще виновником такого увлечения стал отец, который и сам хорошо знал математику, и меня заразил. Он окончил Горецкую сельхозакадемию. Он же классе в третьем привел меня в шахматы. Так что два увлечения шли параллельно. Шахматы — это та же логика, расчеты, польза для математического ума. Я до первого разряда в 1973 году дорос. Для меня шахматы и математика друг друга дополняют.
— Выходит, вы человек азартный?
— В некоторой степени. Например, на первом-втором курсе у меня был спортивный азарт доказать ребятам из Минска (сам я родился в небольшом городе), что я ничем им не уступаю по математике. А ребята были разные. Многие пришли из столичной школы № 50, которая тогда сильно готовила по математике. Я весь первый курс за это бился. В итоге сдал первую, вторую сессии на пятерки. Дальше было легче. А вот шахматы в это время как спорт пошли по нисходящей, хотя несколько раз за университет я играл. Но в жизни моей они остались. Играю по сей день. С друзьями, детьми, внуками. За команду ректората в шахматы на универсиаде.
— В моем представлении шахматы, скорее, стратегия, чем спорт. Они по жизни вам помогали?
— Так и есть. Я все по жизни пытаюсь просчитать наперед. И цели ставлю. Я и сейчас студентов своих учу — ставьте большие цели! Конечно, над этим нужно работать. Но они обязательно станут реальностью. Понятно, личные цели у меня были. Одна из них — защитить докторскую. Хотя в школе пределом моих мечтаний было стать директором школы. В вузе мечты меняются, происходит переосмысление. Другая цель выросла из первой. Моя защита докторской пришлась на распад Союза, так что почивать на лаврах не получилось. Нужно было работать над тем, чтобы получить признание на международном уровне. И эта цель тоже была достигнута. Были не только личные, но и коллективные цели. Мечтал, чтобы лаборатория обработки изображений в Институте технической кибернетики (ИТК) стала известной на весь мир. Получилось. В последствии там на должности сначала заместителя, а потом директора тоже было сделано много — суперкомпьютер, космические разработки. Институт сильно вырос. Когда пришел ректором в БГУ, тоже ставил цели. И они успешно реализованы.
С дочерью Машей
Наша цель — войти в триста лучших университетов мира
— Цели были скромные или тоже сразу амбициозные?
— Когда мы начинали, БГУ был представлен только в одном мировом рейтинге на почти 2000-й позиции. И все. В 2010 году мы поставили себе цель — войти в один процент (300 лучших университетов мира). Хотя, находясь на 2000-м месте, это казалось почти фантастикой. Но смотрите, к 2016 году мы уже вошли во все самые сильные рейтинги. А в британском рейтинге мировых университетов QS World University Rankings мы заняли 354-е место, обойдя Вильнюсский и Варшавский университеты. Так что до нашей цели уже очень близко.
— Как обойти вуз, бюджет которого в десятки, а то и сотни раз больше?
— Сложно. Наш бюджет на порядки ниже, чем бюджеты первых нескольких сотен вузов рейтинга. Бюджет БГУ — 70 миллионов долларов. Бюджет МГУ — больше миллиарда долларов. Гарварда, который занимает первую позицию в рейтинге, 60 миллиардов. Судите сами. Ведь деньги определяют многое — и приглашение в вуз ученых с международным именем, и покупку самого современного оборудования. Кстати, во многих странах есть программы продвижения вузов. В России В. Путин, когда в 2012 году стал президентом, поставил задачу перед российскими вузами, чтобы пять из них вошли в мировую сотню. Программа называется 5/100. Тоже звучит не очень реально. Но там Минобрнауки объявило конкурс и выделило большие деньги для победителей на продвижение в рейтингах. Такая же программа поддержки во многих других странах — в Японии, Турции. Мы не имеем дополнительных средств на продвижение. Большую часть мероприятий проводим на энтузиазме.
— Приток иностранных студентов уже ощутили?
— Мы растем, и приток иностранных студентов растет. Они, кстати, очень внимательно отслеживают рейтинги вузов, сравнивают. В БГУ в 2008-м было человек 500 иностранных студентов, сейчас их около 2,5 тысячи. Больше всего у нас ребят из Туркменистана и Китая — более чем по 650 человек, еще около 400 — из России. Есть ребята из Казахстана, Азербайджана, Таджикистана, в целом из 50 иностранных государств.
Сотрудничаем с вузами всего мира. Только в прошлом году заключили 38 новых и обновили 7 договоров о сотрудничестве. Особенно тесно сотрудничаем с регионами России, Китаем, Вьетнамом, Таджикистаном и другими. В марте 2015-го в турецкой Анталии открылся информационно-образовательный центр БГУ на базе ИП «Сenk Sarkut can aktif yurt disi egitim danismanligi», где мы готовим турецких граждан к поступлению в БГУ и другие белорусские вузы. В июне прошлого года в Душанбе на базе Таджикского государственного университета открыт совместный факультет информационных технологий БГУ — ТГУ, где обучается 55 таджикских граждан.
Секретарь комсомольского бюро ИТК проводит заседание ячейки
Без ангела-хранителя не обошлось
— Сегодня многие ученые жалуются на низкие зарплаты. Что вас заставило остаться в науке в лихие 90-е? Ведь тогда о заработках и говорить было нечего…
— Было жалко уже затраченных усилий, я ведь уже был доктором наук. Хотя, как и многие, пробовал уйти в бизнес, участвовал в создании двух ООО, что-то делали, продавали, потому что зарплаты ученого, а тогда я был завлабораторией, на жизнь не хватало. Жена в то время была без работы, двое детей, так что концы с концами еле сводили. Но еще раньше перестроечное время дало надежду. Границы для людей науки открылись. Руководство института решило отправить молодых на учебу за границу. Так я в 1988 году на три месяца поехал в Италию. Хотя защитил и кандидатскую, и докторскую по закрытой тематике и публиковаться было непросто. Но все же получилось там и с публикациями. И руководство нас стало отправлять учиться и дальше. В 1990-м была Финляндия, через год Япония. Директор Института технической кибернетики В.С. Танаев, видимо, предчувствуя распад Союза, говорил: «Давайте, это нужно». И он был прав, потому что с распадом Союза заказы нашего ИТК стали таять. За три года мы потеряли пол-института — нечем было платить. С 1993 года стал больше писать на английском — язык подтянул во время поездок. Нужно было заявлять о себе на международном уровне. Искали международные проекты, гранты — так все стало налаживаться. С публикациями и обо мне узнали больше, стали приглашать. Пережив 1994-й, стало понятно, что будет лучше.
— Не было ощущения, что наша наука плетется в хвосте?
— Абсолютно нет. В институте мы тогда занимались проектами по созданию цифровых карт, обработке картографических изображений, снимков земной поверхности. Все это позволило иметь значительные результаты, потом публиковать их, выпустить в свет ряд книг, в том числе на английском. Самая сильная книга вышла в 2000 году в соавторстве с моим другом из университета Ноттингема Тони Придморе. Эта книга была названа самым фундаментальным трудом в области интерпретации графических изображений.
— В научных кругах дружба есть? Или это, скорее, соперничество?
— Конечно есть! После моей первой поездки в Италию, а это было около 30 лет назад, у меня там остались друзья. Это Габриелла Саннити Де Байя, Мария Фруччи, Анжело Марчелли. Мы дружим семьями, состоим в научных ассоциациях, пишем совместные труды. Они меня очень поддержали в начале 90-х годов. Понимая, что мне трудно, пригласили меня на месяц в Италию, заплатили за работу. Эти деньги помогли мне тогда продержаться. Так что в целом научное сообщество друг друга поддерживает. Хотя, конечно, есть в международной научной среде место и соперничеству, и влияние политики. Не без этого. Тем не менее у меня есть хорошие друзья. В том числе в Англии, Японии.
— Несмотря на сложности, счастливчиком себя считаете?
— Сложностей хватало, но есть у меня, без сомнения, какой-то ангел-хранитель. И болезни были — ревматизм и артрит в молодые годы, были сложности финансового характера, рабочие вопросы… Защита докторской была непростой, хватало врагов. Говорили, мол, молодой еще. Работа хорошая, но защищать рано, мало еще сделано. Но как видите, все удалось.
На горных лыжах
Война войной, обед — по расписанию
— Извините за прямоту, знаю, что отметили недавно 60-летний юбилей, но на свой возраст вы не выглядите. В чем секрет? Спорт? Диета?
— Ничего специального. В школьные годы были разряды по теннису, футболу и баскетболу. Бывает, в бильярд играю, с дочкой ездим на горные лыжи. Но уже пять лет у нас собака — красавец хаски по кличке Шторм. Это очень дисциплинирует — утром и вечером нужно гулять с ней минут по 40 — 50. Хлопот дача требует — уход за ландшафтным дизайном. Сам с ножницами. В университете постоянные спартакиады. Недавно проводили волейбольный матч между ректоратом и командой первокурсников. В этот раз выиграли с трудом.
Что касается питания, придерживаюсь девиза: война войной, обед — по расписанию. Университетское кафе рядом. Работы в университете, конечно, много, но очень важно грамотно ее распределить. На завтрак — творожок с чаем, стараюсь много не есть. Дома в основном готовит жена. Я не сильный кулинар. Когда уезжает, максимум яичницу могу себе приготовить, картошку сварить. Но уже котлета — это слишком сложно.
«Кулинар я не сильный, но кое-что могу»
— В свободное время любите…
— Путешествовать. И по работе, и так, к морю. Каждый год стараюсь выбраться. Уже объехал 67 стран. Был на всех континентах, за исключением разве что Арктики и Антарктики. А так проехал многие далекие страны — Малайзию, Индию, Пакистан, Китай, Чили, Венесуэлу, ЮАР. Когда спрашивают, где больше понравилось, отвечаю — это зависит от того, какими глазами смотреть. Туриста или жителя. Если жителя, лучше центральной и восточной Европы нет. Тут все родное, знакомое. Из Беларуси уехать никогда не хотел, хотя много приглашали — в Америку, Новую Зеландию. Если с точки зрения туриста, то, конечно, экзотическая Азия. Это просто другая планета — другая культура, менталитет. Но я прекрасно знаю, что как бы это красиво не выглядело, проблемы есть везде.
Недавно вернулся из рабочей поездки в Сербию и Македонию. Мы сотрудничали с вузами этих стран, но пришло время это сотрудничество активизировать.
В свободное время у ректора есть минутка для рыбалки с друзьями,
шахмат и любимого пса Шторма
Долги альма-матер нужно отдавать
— Сергей Владимирович, восемь лет назад, когда шли на должность ректора БГУ, сомнений не было?
— Это было сложное решение. От первого предложения я отказался. Потом было еще одно. Думал не один месяц. Боролись два чувства — с одной стороны, мне было хорошо в институте, который я возглавлял, но с другой — это моя альма-матер и у меня чувство долга перед ней. В принципе, я ведь здесь и раньше преподавал, и многие проблемы вуза знал, был знаком со многими людьми. Вроде и не новичок в полном смысле этого слова. Если вспоминать, как начиналась работа, самым сложным был первый год, пожалуй. Конечно, хотя и до этого я уже шесть лет был первым лицом в академическом институте. Но это и близко не сравнить с университетом, где работает 9 тысяч и учится около 50 тысяч человек. Первый год трудно было вникать, а дальше пошло по накатанной. Команда у нас сложилась сильная. Это позволяет не работать по 12 — 16 часов.
— Чтобы вуз был в топе, нужно постоянно совершенствовать перечень специальностей. Никогда не было страха стать ректором непопулярного вуза? Все же вы в первую очередь ученый, а наука и образование хоть и близкие, но несколько разные сферы…
— БГУ всегда был ведущим вузом страны, а значит, говорить о его непопулярности в принципе не приходится. Тем не менее мы много работаем над тем, чтобы его актуальность и востребованность повысить. Что касается науки, она, наоборот, помогает быть на шаг впереди, видеть, какие специалисты будут нужны стране завтра. Поэтому ежегодно открываем новые и закрываем невостребованные направления. С 2011 по 2016 год у нас появилось 18 новых специальностей и 6 направлений на первой ступени получения высшего образования. За этот же период — 29 специальностей на второй ступени, 5 специальностей переподготовки. Среди новых такие специальности, как микробиология, биохимия, геоинформационные системы, фундаментальная химия, химия лекарственных соединений, физика наноматериалов и нанотехнологий, компьютерная физика, ядерная физика и технологии, гидрометеорология и другие. Как видите, все они связаны с современными передовыми направлениями развития науки.
Работаем над качеством образования, проводим исследования, спрашиваем работодателя, что он думает по поводу наших специалистов. Так вот он качеством их подготовки удовлетворен более чем на 80 процентов. К замечаниям прислушиваемся. Сами ребята полученным образованием удовлетворены, это подтвердило 95 процентов опрошенных.
Университет — это большая семья. Снимок с ректором на память
— Мы столько лет стремились попасть в Болонский процесс. Наконец стране это удалось. А перемены-то в чем?
— В том-то и дело, что мы долго к этому шли, и все изменения были не мгновенными, а постепенными. Поэтому и кажется, что мало что сейчас происходит в этой сфере. Привлечение иностранных студентов, продвижение на мировых рынках, международное сотрудничество, студенческая мобильность — все это у нас есть. Причем уезжают на стажировки не только наши студенты. Едут и к нам. Сейчас в БГУ по обмену находится около 50 студентов, магистрантов, аспирантов, преподавателей и стажеров. Все они приехали по обмену. По разным программам сотрудничества, из разных государств — Франции, Словакии, ФРГ, Венгрии, Чехии, Китая, Кореи, Японии.
— Вы педагог с большим стажем. Чего, по-вашему, не хватает современной педагогике?
— Сегодня педагогу намного сложнее, чем раньше. Дети более требовательные, методы преподавания другие. В советское время мел-доска — и весь секрет успеха. Сегодня, я убежден, отдать предпочтение чему-то одному нельзя. Это и интерактивные средства, и интернет-ресурсы, и мел-доска. Важно удержать внимание студента. А как это сделать, если все твои лекции есть в мультимедиа на сайте? Писать-то ничего не нужно. Значит, нужно заинтересовать, зацепить. А это время, усилия.
— Вуз будущего — это когда студент сам может выбирать траекторию обучения, полная свобода?
— Я бы так не сказал. Да, самостоятельная часть работы студента важна, и она увеличивается. Но сам он учиться вряд ли станет. Не только наш студент, студент в любой стране. Нет, есть ответственные ребята, но их не так много. Поэтому надо искать оптимальный баланс между аудиторной и самостоятельной нагрузкой. Проще сказать — идите и учите сами. Но что в итоге? Что-то сдадите? Что-то получите? Что-то будете знать? Но что? И о каком качестве образования здесь можно говорить? Крайностей быть не должно.
veraart14@mail.ru
Фото из архива Сергея Абламейко
Фото из архива Сергея Абламейко