Инженер с характером казака
Вокруг любви моей
Непобедимой
К моим лугам,
Где травы я косил,
Вся жизнь моя
Вращается незримо,
Как бы Земля
Вокруг своей оси…
Н. Рубцов.
Человек человеку рознь. Как цветы: есть яркие, есть блеклые. За свою уже немалую жизнь я навидался и тех, и других. Но в калейдоскопе памяти пунцовыми маками горят образы немногих, избранников души. Среди них особым маячком зажегся Михаил Заболотный, по прозвищу Казак. Глубокая подоплека этой второй, «народной», фамилии моего давнего знакомого приоткрылась мне только в последние годы…
*****************
О служебном авторитете Михаила Васильевича Заболотного я наслышан, пожалуй, с 80-х годов прошлого века, т.е. с тех пор, когда он возглавил службу механизации райсельхозпрода, а я тогда работал в профтехучилище, нынешнем колледже. Интересы этого учебного заведения и управления сельского хозяйства пересекаются по линии подготовки кадров механизаторов, поэтому Заболотный — неизменный председатель комиссий государственных экзаменов и распределения выпускников. С 2006 года эпизодичные контакты с ним переросли в постоянные — в ходе моих поездок по району в качестве уже корреспондента «Воранаўскай газеты». Исподволь возник рабочий тандем Заболотный-Пушненков, в котором первый исправно исполнял роль водителя служебных «Жигулей» и консультанта по агрокомлексу района, второй — не только слушателя-дилетанта, но и оппонента в сферах политики, истории, литературы, искусства, к которым, к моему потаенному изумлению, проявил живейший интерес, казалось бы, обюрокраченный инженер-технарь. В этих «летучих» беседах сталкивались взгляды, вспыхивал жаркий спор по мировоззренческим вопросам, оценкам прошлой и современной истории, ближайшего и отдаленного будущего. Но однажды Михаил — теперь я так, на «близкой дистанции», обращаюсь к нему — сразил меня наповал, попросив снабдить его книгами о Николае Рубцове, пронзительно-русском — каких мало! — поэте. За этим дело не стало: из своей домашней библиотеки я подарил Михаилу сборник стихов Рубцова и подобрал для прочтения, на мой взгляд, лучшую книгу о жизни и творчестве поэта с трагической судьбой — «Николай Рубцов. Ангел Родины» Николая Коняева. Дальше — больше! Я еле поспевал подбрасывать поленья в разгоревшийся в Заболотном костер познания, по всей видимости, не утоленный в молодости и зрелые годы, т.е. приносил ему новые и новые книги о политиках и ученых, деятелях культуры, по истории (к примеру, многотомник В.О. Ключевского) и другим отраслям знаний.
Полюбившиеся книги он буквально штудировал с ручкой, исписывая цитатами и комментариями кипы блокнотов. Все это не вязалось с изматывающим, прямо-таки свирепым режимом жизни управленца. Обычно его рабочие дни начинаются в 6-7 часов утра и длятся — особенно в страдные периоды — допоздна, складываясь в рабочие недели-семидневки (с выходными и отпусками — как придется!). Если он в кабинете, то завален бумагами, задерган посетителями и звонками, если не в кабинете, то — у начальства, на совещаниях, семинарах и т.д., а чаще всего — в разъездах по району, области и республике. «Когда же ты, бедолага, читаешь?» — спрашиваю его как-то. «Как когда? Ночью!» — отвечает. Ночное чтение в борьбе с бессонницей практикую и я, однако после таких бдений днем не похвалишься трудоспособностью. И приходится только дивиться жизнестойкости Заболотного, идущего к своему 65-летию, из которых без малого четыре десятилетия отдано инженерно-технической службе района, в том числе почти четверть века он эту службу возглавляет…
Подстраиваясь под его насыщенный до предела и нередко на ходу ломаемый распорядок дня, урывками, в основном, как уже упомянуто выше, «на колесах», вытягивая из него слово за словом, я строка за строкой выткал его жизненное полотно…
С первого же взгляда на Заболотного впечатляет его не растраченная с годами мужская породистость: перед вами слегка тронутый сединой брюнет с плотно сбитой, выше среднего роста, фигурой, широким, с красивой симметрией и белозубой улыбкой, лицом, только к нему еще просятся усы, а так и впрямь казак — подводи коня и на пояс шашку! И что бывает не часто в людях, внешний облик Заболотного — прекрасная иллюстрация его натуры, в которой пульсируют казацкие вольнолюбие и гордость, упорство и непоколебимость. А натура эта, подобно доброму хлебу, «заквашена» в семье Василия Заболотного, потомка казаков. В победном 45-м он взял в жены, пятью годами старше его, дочь раскулаченного крестьянина Федора Карпуши Анастасию, да и осевшего пожизненно в селе Кирилловке, раскинувшимся тремя сотнями дворов возле старинного тракта Кокчетав-Кустанай по просторам Северо-Казахстанской лесостепи, перемежаемой сопками, реками и озерами. По историческим меркам, это село молодое. Краеведами установлено, что оно основано в 1896 году 33 семьями хлебопашцев-переселенцев из Черниговской и Полтавской губерний. Так что по линии матери корни Михаила Заболотного украинские. Отец же его любопытствующим по поводу национальности всегда отвечал: «Из казаков я». Молодость родителей Михаила пришлась на «изломные» 20-40-е годы ХХ века. Отец, призванный на фронт в 41-м 18-летним юнцом, в харьковском «котле» был ранен и контужен, после чего более года мыкался по госпиталям и списан на гражданку вчистую. Несмотря на инвалидность, сжившую его со света в 63 года, он не стал обузой для семьи и страны, проработав совхозным трактористом и шофером до пенсии. И нет такого пера, способного описать в газетном очерке подвижническую 90-летнюю жизнь матери — Анастасии Федоровны. Имея разносторонние природные задатки, она так и не смогла их полностью реализовать. Кроме начальной школы, не пришлось и учиться — не до того было. Зато с малолетства она освоила крестьянские науки: пахоту, косьбу, прядение, ткачество, изготовление саманных кирпичей. Наравне с мужчинами она управлялась с волами и конями, владела немудрым плотницким инструментом. Восприятие как должного любого труда, выручало ее по жизни. Взять хотя бы период коллективизации и голодомора. Когда ей было всего лишь 9 лет от роду, семья Карпушей попала под «каток» коллективизации, враз лишившись всего — хозяйства, дома (конфискован), отца (арестован, правда, через три месяца освобожден, однако «лишенец», не перенеся потрясений, вскоре умер), права жить в родной деревне (семья «врага народа» подлежала высылке). Отчаянию матери Насти не было предела, впору лезть в петлю, но надо было спасать подрастающую дочь. В поисках пристанища и куска хлеба, стремясь не попадать на глаза властям, скитались они по родственникам и чужим добрым людям, соглашаясь на любую работу. Безмерное, можно сказать, библейское терпение и умелые руки спасли: за двадцать мер сотканного полотна один из зажиточных мужиков смилостивился, предложив бродяжкам под жилье полуразрушенный сарай. Что ж, какая-никакая — крыша! А при изобилии стройматериала под рукой — глины и соломы — Анастасия с матерью собственноручно смастерили на базе сарая саманную халупу. К середине 30-х годов коллективизаторский пыл властей поубавился, «прегрешения» Карпушей были забыты, да и подросшая Настя вступила в колхоз, где тянула лямку получше иных мужиков, а в военное время будучи бригадиром организовывала работу женщин, подростков и стариков, заменивших фронтовиков. Так и пробыла в девках до конца войны… А в 45-м, как уже упомянуто, началось и у нее запоздалое материнское счастье — с несчастьем пополам. Последовали дети: Миша был первенцем, затем еще пятеро (в живых теперь сестра Валентина, педагог в Кокчетаве, и брат Николай, предприниматель в Германии).
*****************
Миша, росший крепышом, как себя помнит, включился в семейную борьбу с нуждой, развив мужские умения до виртуозности в заготовке и косьбе, колке дров и пр. А еще, уже учась в Кирилловской средней школе, он пристрастился к музыке и пению — не без влияния отца, который неведомо как исхитрился купить баян. С тех пор этот инструмент повсюду сопровождает Михаила, а вместе с ним — любовь к народным песням (на особом месте среди них — казацкие), романсу. Некоторые из них он сочинил сам, исполнял бархатисто-задушевным баритоном… Кто знает, во что вылилось бы это хобби, поставь его Заболотный на профессиональную основу, но дальше школьно-студенческой и клубной самодеятельности он не пошел, а в последние годы баяниста и певца Заболотного разве что услышишь на редких вечеринках… Впрочем молодая поросль 40-х годов в большинстве своем стремилась — да и призыв страны был таков — к производственным профессиям, и Михаил не стал исключением. Когда встал круто вопрос: кем быть? — веским аргументом послужил также наглядный пример отца, научивший его еще школьником водить тракторы и автомобили. Отработав после десятилетки почти год электромонтером, Заболотный становится студентом-очником инженерно-механического факультета Целиноградского (ныне — г. Астана) сельхозинститута. Вузовский период жизни запомнился ему как ярчайший. С постижением общих и специальных наук развивалось мировоззрение, мужал характер, вырабатывались целевые установки. Благотворное влияние оказала общественная среда. Советский Казахстан, возможно, как никакая другая союзная республика, был своеобразным гигантским тигелем, в котором «плавились» русские и казахи, украинцы и татары, белорусы и башкиры, немцы и чеченцы, поляки и ингуши — десятки национальностей, попавшие в этот «тигель» в разное историческое время и по разным обстоятельствам. Это был интернационал в действии, в воплощении, вошедший в плоть и кровь Заболотного с детских лет и на всю жизнь. В институте с ослепительной остротой всколыхнула его душу экологическая проблема, ранимость Земли, необходимость коренного поворота в подходах к хозяйствованию на ней. Будучи свидетелем ужасающих по последствиям пыльных бурь, вызванных необузданной распашкой целины, Заболотный стал сторонником подзабытого теперь академика-практика Т.С. Мальцева, предложившего безотвальную вспашку и сев по стерне… В числе особенно памятных и военная кафедра института. Наверно, потому что военную подготовку вели офицеры — бывшие фронтовики, а им было что передать в военном ремесле. На учениях, максимально приближенных к боевым условиям, кроме отработки умений по военной специальности, проверялись морально-психологические качества, мужские начала характера. Одним из эпизодов учений Заболотный гордится до сих пор. Руководитель кафедры, бывший фронтовой разведчик, подполковник Мельников перед группой с участием Михаила поставил задачу: скрытно, в строго отведенное время отыскать позицию условного противника и взять «языка». На студентах — полная боевая выкладка с автоматом Калашникова. Самый подходящий способ поиска — ползком по снежным косогорам степи. Все бы ничего, но при выполнении приказа Михаил не обнаружил в карманах шинели рукавиц. В спешке построения выпали, наверно! А тут еще наст, как рашпиль, деревеневшие руки растер до крови… Мороз же, как назло, крепчает за 300!.. Что делать? Бросить все это мучение-учение, руки не казенные! Но, н-е-е-т! Слаб ты будешь, Миша, в коленках, на фронте мужики не то переносили, и вспомнился ему отец-солдат… Сжав зубы до слезных искр, Михаил продолжил ползти и выполнил задание… А за всем этим незаметно, не проронив ни слова, наблюдал подполковник, а при подведении итогов отметил мужество студента-бойца Заболотного. Такая оценка фронтовика была выше всех похвал и наград…
В охотку студенту Заболотному была и производственная практика. Работая комбайнером, трактористом, мастером-наладчиком, он рационализаторски подходил к делу — усовершенствовал культиватор-плоскорез. Это дало основание распределительной комиссии направить выпускника Заболотного на работу в одно из передовых хозяйств Кокчетавской области — совхоз «Каменнобродский», центральной усадьбой которого была его… Кирилловка.
Новоиспеченный инженер преподнес односельчанам сюрприз: явился на пару с женой Вандой. Белорусскую красавицу-польку, мастерицу-парикмахера он высмотрел в одном из целиноградских ателье. Симпатия оказалась взаимной, и в октябре 1969 года Михаил к вузовскому диплому добавил брачное свидетельство. Поистине «урожайный» год! Но думал ли, гадал ли он тогда, что через три года переедет на родину жены? Да и Ванда Станиславовна, теперь мать, бабушка и пенсионерка, вряд ли задумывалась об этом. Но под сердцем постоянно, до боли, теснились воспоминания о родных Германишках, речке Жижме, доме, где в большой трудовой семье затеплилась ее жизнь… А выпорхнула она, подобно неокрепшей пташке, из родного гнезда 15-летней девчонкой, вопреки родительской воле завербовавшись по комсомольскому призыву на ударную всесоюзную стройку в Казахстан. Стройкой оказался один из создаваемых на границе с Китаем оборонительных укрепрайонов с поселком-спутником. Пройдя обучение на штукатура-маляра, Ванда несколько лет проработала там, набираясь опыта жизни среди людей со всех концов света и неласковой природы южно-казахстанских степей и полупустынь. На заработки было грех жаловаться, она даже умудрялась помогать денежными переводами родителям в далекие Германишки, ведь, кроме нее, было еще восемь братьев и сестер… Но пришла пора завершения работ, основная масса строителей в поселке стала ненужной, все разъезжались, кто куда. Ванда Масюкевич переехала в Целиноград, опять работала на стройке, а потом выучилась на парикмахера…
Молодожены, вначале пожив у родителей Михаила, вселились в отдельный дом, выделенный дирекцией совхоза семье молодого специалиста. Дело у Михаила пошло: начав с автомеханика, он вскоре назначается заведующим автогаража, а затем выполняет обязанности главного инженера-механика многоотраслевого совхоза-гиганта. И заботы свалились на него гигантские! Совхоз по площади сельхозугодий — около 70 тысяч га — мало чем уступал сельхозугодьям всего теперешнего Вороновского района (свыше 76 тыс. га). Да и техническая база была на то время солидной: одних зерноуборочных комбайнов насчитывалось 300 единиц, имелись хорошо оборудованные мастерские и необходимый минимум квалифицированных ремонтников-рабочих и мастеров. Иные годились Михаилу в отцы, и у них не грех было поучиться практической сметке, находчивости, рабочей солидарности и доброжелательности. Многое значило и мнение директора совхоза Пономаренко, ветерана сельхозпроизводства, разглядевшем в Заболотном заинтересованность в профессиональном росте в сочетании с трудолюбием и напористостью. А между тем семья также пошла в рост. Здесь, в Кирилловке, Ванда, вновь работавшая на стройке, с годичным интервалом одарила Михаила дочерью Анжеликой и сыном Александром. А вот вырасти им было суждено уже в Беларуси. Михаил поддался на агитацию жены и ее родни — по душе ему пришлись здешние места и работящие люди, и в 1972 году семья переезжает в Вороновский район — навсегда! Попервоначалу Заболотные разделили кров с родителями Ванды в Германишках... С работой получилось так: Михаил был назначен главным инженером колхоза «Радунский». А попозже и Ванда, освоив специальность мастера-трикотажника, устроилась в райбыткомбинат, где и работала вплоть до выхода на пенсию… Недавно, в один из воскресных дней, мне выпала возможность познакомиться с семьей Заболотного в его вороновской квартире, выделенной ему в панельном доме советского стандарта еще в 1975 году. Так совпало, что в этот же день приехали в гости Анжелика и Александр с сыном, то бишь внуком, пока единственным, Ванды и Михаила Заболотных Максимом, школьником-шестиклассником. Анжелика, специалист медицинской психотерапии, вот уже 16 лет работает в Республиканском научно-практическом центре оториноларингологии в Минске. Имеет ряд научных публикаций, недавно была участницей телепередачи на канале «Лад». Александр пошел было по стопам отца, поступив в Гродненский сельхозинститут. Но, закончив его в «развальные» годы и отслужив там же, в Гродно, в армии, пробует себя в коммерции. Проба вылилась в десятилетнее занятие, позволившее заработать на кооперативную квартиру и завести семью. Сейчас Заболотный-младший работает оператором в Гродненском управлении «Беларуснефть».
Но вернемся к рассказу о главном герое. «Восточника» Заболотного с первых трудовых шагов на белорусской земле ждал экзамен, ниспосланный самой жизнью. Колхозу «Радунскому» необходимо было по договору поставить в Молдавию солому в тюках. Казалось бы, что за проблема? Однако единственный на весь колхоз пресс-подборщик немецкого производства был разукомплектован, запчастей же к «чужестранцу» по всей Беларуси не было. Вроде бы пустячный вопрос поворачивался нешуточной стороной, поставив на испытание престиж инженера-пришельца. На раздумья и панику не было времени. И Заболотный вместе с колхозным кузнецом-умельцем и другими рабочими засучив рукава стал за станки и по собственноручным шаблонам в течение недели изготовил необходимые детали. Установка, покапризничав, при доводке заработала в полную силу, и задание по отгрузке соломы было выполнено. Но этот «экзамен» по сравнению с последующими представляется теперь Заболотному детским, просто он был первый…
Районное начальство, озабоченное подбором кадров, способных обеспечить выполнение небывало масштабной программы строительства специализированных комплексов, сочло нужным использовать инженера Заболотного в системе «Сельхозтехники». В этом ведомстве, претерпевшим ряд реорганизаций, в 70-80-х годах прошлого века он последовательно работает инженером, главным инженером, начальником ПМК, затем главным инженером всего райобъединения до назначения в феврале 1986 года заместителем начальника управления сельского хозяйства райисполкома по механизации. И сегодня инженер Заболотный в этом, прямо скажем, «горячем» кресле. Чем объяснить феномен долгожительства этого управленца? При известных кризисах и перетурбациях сельскозяйственной политики, кадровой «чехарде»? Протеже? Признаться, я об этом не слышал, не замечал, да и сам Заболотный не мог назвать ни одного влиятельного лица, который благоволил бы ему. Удача, везение? Можно ссылаться на это, если ссылаться не на что. И все же ссылаться есть на что! Это прежде всего, подчеркну, на «казачий» характер Заболотного, сформированный в интернациональном СССР и так пригодившийся в независимой Беларуси. Без каких-либо оговорок, его авторитет заработан. Во всех волнах модернизации МТБ сельского хозяйства, во всех значимых производственных стройках района вложен его организационный талант, инженерная мысль, исполнительская настойчивость. Примеры? Вот они! Сколько нервов, безразмерных рабочих, без выходных, дней и бессонных ночей стоил ему прогремевший на всю республику воздвигавшийся с нуля ЖВК на 5 300 нетелей «Городище»? По ходу текущих дел Заболотному пришлось устранять дефекты в чертежах оборудования при его монтаже, а некоторые проекты, например, по кормоцеху, как непригодные — отвергнуть и переделать на месте. Комплекс был «вытянут» в срок и на республиканском семинаре по месту действия высоко оценен П.М. Машеровым. Позже последовали еще более масштабный и трудоемкий свиноводческий комплекс на 24 тысяч голов «Киванцы», серия новых зерносушильных установок КЗС—20Ш, ряд молочнотоварных ферм, строительство новой базы РО «Сельхозтехника», котельных и других объектов. «Школа» «Сельхозтехники», систему которой острословы не зря в свое время ввели в поговорку: «В мире есть три системы — капитализма, социализма и «Сельхозтехники»», для Заболотного была отправной базой в руководстве службой механизации района. Однако в связи с развалом этой системы Заболотный проводит в жизнь курс на создание в самих хозяйствах ПТО тракторов и другой сельхозтехники, строительство мехдворов с мастерскими, ремонтной, учебно-методической базой, гаражами, бытовками. Неослабное внимание уделяется внедрению новой техники и технологий, улучшению условий труда механизаторов и технике безопасности, рационализации и энергосбережению, обучению кадров. В этих целях Заболотный установил сотрудничество с Научно-практическим Центром НАН Беларуси по механизации сельского хозяйства, различными сельхозпредприятиями, ведущими учеными и специалистами (некоторые из них в статье — смотрите вставки — фигурируют). С участием Заболотного в районе проводятся испытания новых образцов отечественной техники и оборудования, проводятся различные научно-практические семинары и совещания. Инженерно-техническая служба района внесла свою лепту в выполнение Госпрограммы возрождения и развития белорусского села (реконструкция и строительство ЖВК в Больтишках, Больтиниках, Городище, Заболоти, зерносушильных комплексов «Лида-АРАЙ» и др.). Отдельные хозяйства или район в целом неоднократно признавались лучшими на областном или республиканском уровне по линии инженерной службы. А в 2008—2009 годах Вороновщина перешагнула 100-тысячный рубеж валового сбора зерна. И нет ничего выше на свете, чем хлебный каравай в материнском доме и Доме Родины. А это усвоено Заболотным накрепко…
*****************
Два года назад ушла из жизни мама Заболотного, великая труженица и терпеливица. Что удивительно, ее душа, выдержав, по словам М. Горького, немало «свинцовых мерзостей жизни», не озлобилась, не очерствела, а светилась добротой и открытостью до конца дней своих. Михаил неустанно подчеркивает, что всем лучшим в себе обязан матери и очень-очень сокрушается — до слез, что не смог съездить в ставшую заграницей Кирилловку на проводы самого дорогого человека в последний путь…
*****************
А между тем жизнь летит журавлиным клином к вечному исходу, и надо поторопиться сделать недоделанное, спеть недопетое…
Владимир ПУШНЕНКОВ.
На снимках: семья В. и А. Заболотных (50-е годы ХХ века) — между родителями М. Заболотный; в студенческие годы (внизу справа) г. Целиноград; с генеральным конструктором ПО «МТЗ» И. Уссом (в центре) и главным инженером СПК «Заболотский-агро» В. Мисюкевичем; семья Заболотных в наши дни.
Фото автора и из домашнего архива М. ЗАБОЛОТНОГО.
