Тревожная память Новоельни
Бывшая учительница географии, а нынче руководитель музейной комнаты Новоельнянской средней школы в Дятловском районе Тамара Кривеня неспешно перелистывает стопку писем. Здесь и пожелтевшие тетрадные странички, исписанные разными чернилами и почерками, и белоснежные листочки с четким печатным шрифтом, вышедшим из–под компьютерного принтера. Вот уже 30 лет она по крупицам собирает свидетельства участников событий, которые самым трагическим образом связали этот тихий уголок в белорусской глубинке и судьбы 21 ребенка со странными и непривычными для уха местных жителей иностранными именами: Джим, Йонко, Эрик, Ирма, Ван Ли... Тогда, в далеком 1941 году, группа детей иностранных коммунистов-политэмигрантов всего за несколько дней до начала войны прибыла на отдых в санаторий «Новоельня» — в сотне километров от границы Советского Союза, которую ранним утром 22 июня перешли войска фашистской Германии.
Сейчас Тамара Кривеня знает все детали той давней истории. Хотя еще несколько десятков лет назад о существовании международного детского лагеря в предвоенной Новоельне не догадывались и не помнили даже местные жители. О нем стало известно совершенно случайно. Как–то, готовясь к выступлению на районном семинаре, учительница географии наткнулась на этот малоизвестный факт в журнальной статье. И тут же решила найти свидетелей событий военных лет: — Мы с учениками организовали исторический кружок и поначалу ходили с блокнотами по дворам и спрашивали: где тут отдыхали дети–иностранцы? К нашему удивлению, никто этого не знал! Только позже мы поняли, что прибытие этих ребят проходило в режиме жесткой конспирации. Им даже давали новые имена, чтобы не ставить под угрозу их жизни. Например, среди малышей была вроде бы обычная девочка Тина Острова. На самом деле так назвали китаянку Чжу Минь — дочь знаменитого лидера Китайской революции маршала Чжу Дэ. Буквально по крупицам Тамара Кривеня собирала информацию о необычном детском лагере. Находкой стала встреча с нянечкой, которая вспомнила, как с непривычки пыталась отмыть добела смуглого сына корейского коммуниста Ше Су Мина Володю Марсина — думала, что тот просто такой грязный. Понемногу стала собираться мозаика тех трагических событий.
В предвоенные годы окрестности нынешнего городского поселка Новоельня считались курортом всесоюзного масштаба. Да и сейчас это удивительной красоты место, пропитанное целебным смоляным ароматом вековых сосен. Именно сюда приехали на отдых дети коммунистов из разных стран, нашедших убежище среди единомышленников в Москве. Всего два дня было суждено ребятам наслаждаться отдыхом на фоне лесной сказки. 22 июня началась война. С этой даты для каждого из них судьба приготовила свои испытания. В первые дни войны воспитательнице удалось отправить с обозом, едущим в Минск, троих самых маленьких мальчиков. Пятеро самых старших — им было от 10 до 12 лет — решили самостоятельно добираться до Москвы. Пешком в обход больших городов дошли до Смоленска. Где–то под Борисовом потеряли китайца Ван Ли, позже он был признан пропавшим без вести. Война разметала и остальных участников похода: словак Юлий Гере стал разведчиком в партизанском отряде, китайца Юру Головина забрали на черные работы в немецкую военную часть, с которой он отступал под натиском Красной Армии до польской Гдыни, где его освободили советские солдаты. Болгарина Йонко Ченгелова приютила крестьянская семья. В это время в Новоельне оставались еще 13 детей из международного лагеря. С приходом оккупантов санаторий закрыли, ребят выбросили на улицу. Малыши ночевали где придется. Ели, что найдут или на что заработают тяжелым сельским трудом. Позже поселок наводнили беспризорники–беженцы из–под Орла, Владимира, Смоленска, Москвы.
Немцы решили собрать их в приют. Дети и там жили впроголодь, но у них хотя бы была крыша над головой. Несчастье пришло в мае 1943 года, когда присланная в приют немка решила, что югославка Роза Авербах и словачка Валя Гере — еврейки. Девочек незамедлительно отправили в Новогрудское гетто, где они были убиты.
Некоторые исследователи, такие как, например, Иван Васюкевич, который во время войны был членом Дятловского подполья, уверены, что там их ожидал страшный конец: Валю и Розу закололи штыками после того, как девочки сами вырыли себе могилы. Но Тамара Кривеня надеется, что их смерть была не такой мучительной: в мае в Новогрудском гетто проходили массовые расстрелы женщин и детей. Вполне возможно, что девочки оказались среди этих несчастных... Остальные дети из новоельнянского лагеря вместе с другими беспризорниками оставались в приюте вплоть до наступления Красной Армии. Но это радостное событие не принесло ребятам облегчения. Сначала оккупанты их выставили в качестве живого щита против партизан в Вензовце, а после погрузили на станции Новоельня в товарные вагоны, которые называли «эшелоном смерти». Фашисты цепляли этот эшелон к грузовым и пассажирским поездам и при бомбежке выгоняли детей на улицу — чтобы видели советские летчики. Русская девочка из приютских беженцев Настя Соколова вела дневник городов, в которых побывала за 2 месяца в «эшелоне смерти»: 4 раза в Будапеште, несколько раз в Берлине, Праге, Вене. Разбомбили их под Ужгородом. Дети разбрелись кто куда. 186 человек. Позже их расселили по ближайшим селам и распределили по приютам Советского Союза. Историческому кружку Тамары Кривец удалось найти координаты более 100 маленьких жертв большой войны, судьба которых связана с Новоельней. Среди них и ребята из международного лагеря. Вот письма от сына аргентинского коммуниста Джима Комогорова — он сейчас в Перми. Здесь его фотографии со съемочной площадки, снимки, на которых он с детьми и внуками. Кореец Володя Марсин — в Туле. Многие вернулись в Москву. Вот письмо, полное обиды. Сын австрийского борца с классовой несправедливостью после войны столкнулся с серьезной проблемой: надломленные страшными событиями советские люди не видели разницы между австрийскими коммунистами и бывшими оккупантами.
Тамара Кривеня помнит и с удовольствием рассказывает о том, как сложилась судьба каждого из ее собеседников по переписке. Правда, с горечью отмечает: на многие письма, которые в последнее время рассылает бывшим воспитанникам приюта и детям политэмигрантов, приходят неутешительные ответы — адресаты ушли из жизни...
Долгая дорога к дому
Из письма Джима Комогорова: «Как мне сейчас вспоминается, в Москве было тревожно уже в те дни. Проводились учебные тревоги. Ходили санитары с повязками и противогазами. И, тем не менее, нас отправили отдыхать туда, где было особенно неспокойно... Белорусский вокзал Москвы в тот день был переполнен ребятишками, разъезжавшимися по летним лагерям. Мы, дети, были такие веселые, с испанками на головах и в пионерских галстуках. В душе был праздник.
А через два дня после приезда в лагерь началась война. Над головами летали немецкие самолеты и сбрасывали бомбы. Тогда воспитатели приняли решение отправить нас троих — самых маленьких — обозом на восток. На дорогах было много беженцев и отступающих красноармейцев. Солдаты кормили нас, подсаживали на машины, повозки. Так мы добрались до железнодорожной станции, сели в вагон. Как только мы отъехали, наш поезд стали бомбить и методично расстреливать немецкие самолеты. Но поезд гудел и ехал. Иногда он останавливался, люди выбегали из вагонов, а после очередной бомбежки запрыгивали назад. Но не все. Было много убитых и раненых. Когда самолеты улетели, оставшиеся в живых собрались в группу и отправились пешком на восток. Мне было 8 лет, но я уже понимал, что восток — это Москва, где жил я с мамой. Мы очень долго шли, иногда нас подсаживали на подводы. Так добрались до Минска. А там уже были немцы. Нас отправили в приют. Жизнь в захваченном фашистами Минске была страшная. Комендантские часы, публичные облавы и казни. Было холодно, приходилось попрошайничать. Дети болели и умирали. Часто так бывало: просыпаешься утром, а на соседней кровати мальчик уже не дышит. Сам я перенес цингу — это когда все зубы выпадают. Меня подкармливали воспитатели, отдавая свой паек.
В городе шел поиск евреев и цыган. Пойманных отправляли в концлагеря и в мобильные газовые машины. Одежду немцы тщательно складывали и сортировали перед утилизацией. Мы откуда–то знали, где находятся эти места. Там и брали одежду. Помимо больших размеров, там хватало и маленьких. Штаны, рубахи, платья, чулки, туфли, ботинки... Все было отсортировано и сложено по отдельности. Вспоминать это тяжело и страшно... Каждый день я ходил на вокзал, хотел уехать в Москву. Там меня и нашла капитан НКВД, которая по заданию партии разыскивала нас, детей–интернационалистов». Дальнейшая судьба Джима Комогорова сложилась хорошо. У него четверо детей, внуки. Благодаря своей экзотической внешности в молодости он снялся в нескольких советских кинолентах: «Миклухо–Маклай», «Серебряная пыль». Окончил вуз, работал — даже получил медаль «За трудовое отличие». Кстати, именно благодаря газетной заметке о награждении новоельнянские краеведы и смогли найти взрослого Джима.
«СБ»
Автор публикации: Катерина ЧАРОВСКАЯ.
